Эффект Эха - Елена Граменицкая

Через полчаса Ольга Сергеевна Миро припарковалась у ворот клинической больницы имени Боткина и набрала номер Павла.

В руках девушка держала потрепанный, держащийся на одной единственной скрепке паспорт на имя Веры Артуровны Каппель.

Доктор оказался прав насчет бабушек-склеротиков и рекомендаций Минздрава.

Главный корпус клинической больницы, куда помимо прочих отделений переехала травматология, удивлял выверенными геометрическими формами, обилием стекла, света и неизвестно откуда возникшей уверенностью в мастерстве и непогрешимости практикующих здесь врачей. Ольга привыкла к советским больничным корпусам с протертым до трех слоев линолеумом, пропахшим карболкой, хлором, одиночеством и тоской.

Памятный стенд с фотографиями сохранил закладку строительства нового корпуса, на которую выбрался бывший глава города, несколько лет назад со скандалом оставивший свой пост и удалившийся на пасеку. На фото будущий пчеловод в комбинезоне и строительной каске замешивал раствор в окружении чиновников, а лечащие врачи, сестры и нянечки скромно замерли фоном.

Странно, что по приходу нового градоначальника стенд не сняли. Обычно все сразу обновляется, специальные человечки работают быстро-быстро – подчищают, переклеивают и перекрашивают. Буквально за ночь память о прошлом стирается.

Может, еще не успели? Хотя, уже пять лет прошло.

Это было уже второе посещение больницы.

В первый раз Оля рвалась в реанимацию в страшное утро 14 октября вслед за бригадой приемного отделения, но была остановлена шкафом в черной, почти гестаповской униформе. Шкаф при ближайшем рассмотрении оказался женщиной: высокой, ширококостной, с эмблемой «Щит и Меч» на огромной груди и с бескомпромиссным западающим на шипящих контральто.

«Гестаповка» схватила Олю буквально за шиворот и вытолкала из приемной.

– Зен-сина! Титать по слогам! Посторонним вход строго вос-пре-сен! Вы кто? А рас никто – то гуляем подальсе!

Слово «женщина» в исполнении шепелявящей охранницы прозвучало словно оплеуха. Какая она ей «зеньсина»! Шкаф ей в матери годится!

Но страж порядка была неприступна.

Ничего не оставалось, как « гулять подальсе», молиться и ждать звонка от Павла Михайловича.

Доцент Куприянов позвонил сразу, как получил ответ из реанимации, он никогда не обнадеживал на пустом месте, но и не запугивал.

– Пока не ясно! Состояние стабильно тяжелое, трещины двух ребер справа, легкое не задето, перелом малой берцовой кости, наблюдаются множественные ушибы, посттравматический шок. Больной повезло, сердце у нее младенческое. Так что мой прогноз скорее положительный. Хотя, в связи с преклонным возрастом и крайним истощением все может измениться. Иди, свечку за здравие старушки поставь. За прощением позже зайдешь!

Так закончился тот страшный день.

И начались следующие, пусть не такие страшные, но удивительные.

Сегодня Ольга спешила в отделение травматологи – куда после реанимации перевели пострадавшую в дорожном происшествии гражданку Каппель.

Выйдя из лифта, остановилась, пытаясь вспомнить номер палаты, названный по телефону Павлом.

Слова врача выветрились из головы, а спросить не у кого, по обе стороны от лифтового вестибюля продолжался совершенно пустой коридор с одинаковым расположением палат.

Память у Оли последние дни шалила, играла в прятки. Словно бы пережитый стресс лишил долговременных воспоминаний, оставил короткие. Память превратилась в пазлы, при желании Оля могла восстановить картинку вчерашнего дня, но картинка эта существовала недолго, сморгнешь, тут же разрушалась. Прошлое напоминало странный, набитый ватными клоками туман, окутавший в то злополучное утро аэропорт, ветер раздувал марево и тут же ткал другое, слегка похожее.

Бесконечное пространство вариантов.

Где она об этом «пространстве вариантов» слышала? Или читала?

Ольга прекрасно осознавала, что делала час или два назад, но вчерашний – позавчерашний день смазывался. Каждый раз приходилось их собирать, без всякой уверенности, что мозаика сложилась правильно.

Знакомство с Антоном обрастало новыми деталями, продолжением разговора и даже предложением встречи, но потом все карты путались, декорации падали, подробности забывались.

Разум и подсознание спорили – кто кого положит на лопатки. Разум рисовал образ преуспевающего врача—интеллигента в сиреневой рубашке и голливудской улыбкой, подсознание путало следы, подкидывало крайности.

То заманивало ощущением тепла, уверенности, защищенности – хотелось склонить голову на плечо, прижаться, заснуть. То пугало ограниченностью пространства – надо бежать! Скорее, сейчас произойдет что-то страшное!

Иногда в воспоминания заползал прелый запах кожаной куртки, мужского пота, пролитого на пол виски, перед глазами маячил логотип «London never sleeps» на груди пьяного Антона. Или не Антона вовсе? Чудовищная путаница.

Существовал ли в действительности врач, спасший ребенка? Или тот приставучий алкоголик? Кто из них ей приснился? А если Антон реальный, почему он ей до сих пор не позвонил? Она ведь дала ему свой телефон. Или не дала?

Запутавшись, Оля брала себя в руки, оглядывалась по сторонам, вновь знакомилась с окружающей реальностью и жила дальше.

Все чаще возникала мысль – надо обратиться к врачу, попить таблеточки для памяти. Тот самый «танакан от тараканов». Их мама давно пьет и папу заставляет.

Кто из врачей лечит голову? Невропатолог, психолог, психиатр? С кого начать, чтобы не закончить в Кащенко?

Кстати Кащенко…, Марина Кащенко, так звали ее одноклассницу, когда-то они дружили, сейчас их пути разошлись. Только Маринин папа был журналист, а Оле нужен врач-мозгоправ.

Ей обязательно нужен врач.

Но мысли о врачах заглушал привычный бег по кругу: дом – работа – дом – работа.…

Потом, завтра, обязательно!

Сегодняшний день в компании «Лампа Алладина» начался необычно.

Кстати над их фирменным логотипом долго работал креэйтор и выдал совершенно «незабитый» символ – синеликий джин в ночном колпаке с телефоном в руках подмигивает: «24 часа я с тобой»

Все просто. Стукнет клиенту в три часа ночи блажь улететь на Мальдивы или того же дня заказать к обеду устрицы из Бретани или, не дай Бог, сумочку из последней коллекции Луи Виттона – дежурный «джин» в лепешку разобьётся, но исполнит желание.

Договорится с островами, метнется в ресторан, слетает на Елисейские поля туда и обратно за новинкой. Любой каприз, хоть самый идиотский, реализуется за сутки или двое.

Олю судьба пока миловала, самое сложное в ее работе была поездка в Лондон за медвежонком для номера «44».